Опираясь на пол одной рукой, он протянул вторую к Василиску, который все это время лежал в кобуре, но пальцы наткнулись на печать Вулкана и сжали ее, как будто к ней крепилась нить его жизни.

В древние времена — до имперской эры просвещения и науки — люди приписывали суевериям силу. Они говорили, что вера может породить чудо. Для благочестивого человека вера в великое и чистое была мечом в борьбе с Древней ночью.

Нумеон не верил во все мифы Ноктюрна, но он верил в Вулкана, а потому поднял печать примарха над головой, как очистительный огонь.

Остро чувствуя важность этого жеста и этого момента, он взревел:

— Вулкан жив!

Увидев печать, Ксенут Сул замер. Как и в случае с несчастным Инвиглио, эта пауза оказалась решающей.

Камеру огласило эхо трех мощных взрывных выстрелов, и Ксенут Сул дернулся, когда масс-реактивные снаряды сдетонировали в его изуродованном теле.

Рыча от боли, он вышел из транса и наконец обратил внимание на противников.

Зитос, Вар’кир и два Ультрамарина из караульного помещения стояли, направив болтеры на Освободившегося.

— Вниз! — крикнул Зитос.

Нумеон из последних сил бросился в сторону, а в Ксенута Сула ударил шторм снарядов, сдирая с него куски плоти, кости и брони. Освободившийся покачнулся под этим мощным обстрелом, но не погиб.

В воздухе, пропитавшемся дымом и вонью кордита, разнесся презрительный смех Ксенута Сула, чья плоть уже начала срастаться.

Но Зитос не закончил.

— Перезаряжай!

Понимая, что сейчас будет еще один залп, Ксенут Сул приготовился бежать на воинов, ведущих стрельбу из коридора.

Но Тиэль уже был на ногах. И в его руке потрескивал электромагнитный меч.

— Давай попробуем еще раз, за Инвиглио, — сказал он монстру и вонзил клинок прямо туда, где должно было находиться сердце Ксенута Сула.

В Освободившегося ударил второй град снарядов. Извиваясь и осыпая их проклятиями, он медленно распадался на части.

Когда буря снарядов утихла, Нумеон тяжело поднялся на ноги. Он был ранен, но ему хватит сил покончить с этим.

— Ты слаб, — сказал он, вновь поднимая Драукорос, — потому что нечист. И слишком глуп, чтобы осознать это. Я покажу тебе…

Он взмахнул мечом.

Ксенут Сул округлил глаза, человеческое лицо исказилось от страха, и его голова слетела с плеч.

Обезглавленный труп упал на колени и завалился вперед.

— Трон, ну и уродливый ублюдок, — сплюнул Тиэль, вытирая окровавленный клинок выключенного меча.

Он перевел взгляд на Инвиглио. Тот не был первой потерей среди Отмеченных Красным, но каждая смерть ранила его, как ножом.

— Нужно перекрыть все выходы из Восточной цитадели, — сказал Нумеон.

— Толку будет немного, — ответил Тиэль, но кивнул двум Ультрамаринам из караула, чтобы те занялись этим.

Нумеон же произнес вслух то, о чем думали все они.

— Бартуса Нарек исчез, но не по вине врага.

Глава 14

Смыкая ряды

В оружейном зале тьму нарушали небольшие островки света вокруг тихо потрескивающих костров. У подножия жаровен собрался серый пепел: остатки углей и сожженные подношения. Даже воздух почернел, пропитавшись сажей и резким запахом золы. Жара сгущала его, тени дрожали в мареве, а собравшихся укрывала удушливая дымка.

Шестьдесят шесть воинов собрались в сумраке. Они сутулились и выглядели неуклюжими в своих темнозеленых доспехах, но горящие углями глаза и черная, как сажа, прочная, как оникс, кожа придавали им дьявольский вид, и жители Цивитас разумно старались держаться от них подальше.

Оружейный зал и часть прилежащей территории были когда-то частью городского района, но теперь принадлежали рожденным в огне. Однако шестьдесят шесть получили его не силой или прямыми угрозами, а лишь потому, что остались здесь, и потому что имели странные обычаи. Некоторые местные жители теперь называли это место «Пепельный квартал».

Рек’ор Ксафен затянулся трубкой с рагой, выдохнул дым с запахом застывшей лавы и спросил:

— У нас вообще есть корабль?

— «Харибда» уже ждет в доке.

Жесткий взгляд Ксафена отыскал среди Саламандр Гарго, и воин нахмурился, невольно подчеркнув шрам, пересекавший лицо по диагонали. Ксафен принадлежал к числу немногочисленных пирокластов. До Резни он был вспыльчив, теперь же он всегда готов был взорваться — во всяком случае, так нередко говорил Вар’кир.

— Это корыто? Чудо, что оно вообще выбралось с Истваана V. Как мы полетим на нем сквозь Гибельный шторм?

У Игена Гарго были тронутые алебастрово-белой сединой волосы, а подбородок украшала узкая борода. Невысокого роста, но сильный, с широкими плечами кузнеца, он казался еще массивнее и грознее, стоя со сложенными на груди руками.

— Корабль крепок, — сказал он. — А его капитан силен. Адиссиан говорит, что «Харибда» справится, и я ему верю.

Ксафена это не впечатлило.

— Ты слишком много времени проводишь со смертными.

— Они наши братья, Ксафен, — мягко одернул ветерана Вар’кир. — И мы должны доверять им или не доверять вообще никому.

Его черные доспехи почти сливались с кожей, и он казался невидимым — только горели огненно-красные глаза и выделялась полоса белых волос, разделявшая надвое голову. Он выглядел усталым после недавнего боя с Освободившимся Ксенутом Сулом.

— Ты видел это в огне, капеллан? — спросил Гарго, надеясь узнать о каком-нибудь предвестии.

Теперь даже в эзотерическом Прометеевом культе редко прибегали к подобным практикам. Большинство считало, что им нет места в светской галактике, которую пытался создать Империум.

Но недавно суеверия и древние обычаи начали возрождаться.

— Нет, — признался Вар’кир, помрачнев, — но в последнее время от меня многое укрывалось.

Он нахмурился еще больше, раздосадованный побегом Бартусы Нарека.

За столом зияло одно пустое место. Собравшиеся в оружейном зале старались не смотреть на него, даже когда с соседнего стула встал воин.

Зитос положил закованные в металл руки на тяжелое лакированное дерево, и стол заскрипел под его весом, несмотря на кажущуюся прочность.

— Послушайте, — сказал Зитос, который имел звание сержанта, но для обитателей зала, вынесенных варпом на Макрагг, значил гораздо больше. — Вар’кир прав. Как мы теперь знаем, союзников здесь у нас немного. Вулкан исчез, предатель бежал — больше ничто не держит нас на Макрагге. — Пламя бросало дрожащий свет на жесткие черты его эбенового лица, подчеркивая молодость, и отражалось от безволосого черепа. — Мы — Погребальный Огонь, а потому должны пройти все испытания… ради Вулкана.

Ему ответили одобрительным бормотанием. Только Ксафен, на протяжении всей речи сжигавший Зитоса взглядом, не присоединился к хору голосов.

— Я верю Игену Гарго, когда он говорит, что «Харибда» готова. И я встречал Коло Адиссиана и знаю, что он честен и смел. О лучшем капитане и мечтать нельзя. Фар’кор Зонн со мной согласен.

Зитос перевел взгляд на технодесантника, который кивнул, отчего гироскопы в аугментированной шее коротко зажужжали.

— Значит, нам нужно принять решение, — сказал Зитос, окидывая взглядом всех скрытых тенями собравшихся. — Мы можем остаться и вступить в новый крестовый поход Жиллимана…

— Это будет политическим назначением, не более, — фыркнул Ксафен, но большинство с ним согласились. — Мне совсем не хочется, чтобы немногие выжившие Саламандры были частью какой-то макраггской пропаганды.

— И мне — сказал Абидеми.

— И мне, — добавил Дакар.

К ним присоединились другие голоса. Только Вар’кир и Зонн молчали.

Зитос кивнул, довольный всеобщей поддержкой и полный решимости.

— Тогда мы улетим и присоединимся к тем, кто еще защищает Трон за пределами Ультрамара.

— Есть третий вариант, — заметил Вар’кир, когда шум возмущения утих.

На него обратились горящие в сумраке глаза.

— Ноктюрн, — коротко сказал он.