Несущий Слово читал гортанным голосом какую-то односложную древнеколхидскую молитву. Защитное заклинание, проклятие — Ксафен понятия не имел. Да и это было неважно.

— Я же сказал, довольно болтовни! — прорычал он сквозь стиснутые от боли зубы и выстрелил опять.

Глава 46

Дрейфующие

Корпус издал вопль, слишком пронзительный и мучительный для металла. Цирцея все еще держала поводья «Харибды», но самыми кончиками пальцев. Гибельный шторм беспощадно бил по изношенной броне корабля с тех пор, как они добрались до библиариума Ушаманна. Поле Геллера явно еще стояло: они сразу бы узнали, будь это не так. Узнали бы даже за стенами библиариума.

Нет, их убивал Гибельный шторм. Все пыталось их убить, все пыталось не дать Саламандрам добраться до Ноктюрна. Нумеон сердцем — но пока еще не разумом — понимал, что раз им мешают, то они делают важное дело. Воскрешение Вулкана стало бы не просто значимым событием — оно стало бы судьбоносным. Иначе зачем всем этим темным силам объединяться против них?

Нумеон собрался с мыслями, не обращая внимания на вой клаксонов. Генераториум или Вулкан? И «Харибда», и примарх были уязвимы. Орн и Ран’д — достойные легионеры и будут защищать Вулкана до последнего вздоха, но враг был коварен и мог преодолеть даже самую стойкую оборону.

— Сирены, — пробормотал Адиссиан, не сводя глаз с теней библиариума, как будто те могли породить чудовищ из его страшнейших кошмаров. Так и случится, если поле Геллера падет. Сначала чудовище будет выглядеть как его мертвая дочь, но ненадолго.

Эсенци сжимала руку капитана, пытаясь подбодрить и его, и себя.

Ушаманн кивнул Нумеону.

— Иди, — сказал усталый и раздраженный библиарий. — Если они уничтожат поле Геллера, сирены будут внутри через несколько секунд. Толку от него будет не больше, чем от пустого воздуха.

— Ушаманн, это Сирены? — уточнил Зитос.

Как и остальные, он менял оружие и перезаряжался.

— Они ведь приманили нас, — горько пояснил Ушаманн. — Соблазнили своими песнями и бросили на жертвенный алтарь своих хозяев. Иди же. Я позабочусь о смертных.

Ушаманн покрыл защитными чарами весь библиариум. Одни он вырезал, другие нарисовал пеплом. Все эти символы нарушали Никейский эдикт, но здравый смысл и законопослушность не защитят их от того, что ждало за полем Геллера. А символы, возможно, смогут.

— Суеверия берут верх над наукой, брат, — сказал Нумеон библиарию.

— Давно взяли, Нумеон. Еще когда Хорус обратился ко тьме.

Нумеон хотел было спросить, говорил ли Ушаманн в философском смысле, или имел в виду войну. В конце концов он просто достал из ножен Драукорос и приказал выдвигаться. Оружие вышло из ножен шумно, алчно. Зазубрины на лезвии ярко горели в кроваво-красном свете библиариума.

Корабль опять содрогнулся, и Нумеону пришлось опереться о переборку, впиваясь в металл закованными в латную перчатку пальцами.

Он оставил Василиска в кобуре, доверившись Символу Вулкана. Никто не удивился. Большинству из них уже довелось увидеть или почувствовать сокрытую в нем силу. Невозможно было объяснить, откуда эта сила взялась, но они в нее верили, и только это имело значение.

Зитос поднял молот. Остальные вооружились короткими мечами и пистолетами, кроме Ворко, использовавшего огнемет.

Огонь и сталь были самым эффективным оружием против демонов; они и сила воли. Ультрамарин Эонид Тиэль был в этом убежден. Нумеон не сомневался, что потеря Инвиглио больно ударила по Тиэлю, пусть он и не показал этого, когда они прощались на Макрагге. Отмеченных Красным крепко связывали узы братства — почти такие же, как у воинов Погребального Огня. Теперь рядом с Тиэлем, там, где раньше стоял брат, чернела тень.

У Нумеона таких теней было множество.

Он замотал головой, прогоняя воспоминания. «Они продолжают пытать нас», — подумал он, еще не утратив ясность ума и понимая, что происходит. Даже в библиариуме они не были в безопасности. Защитные чары преграждали путь физическим оболочкам так называемых сирен, но разум Саламандры оставался уязвим.

Нумеон бросил на взгляд съежившихся в темноте людей, которых им придется оставить. Они цеплялись друг за друга и за остатки своего разума. Эсенци попыталась встать.

— Сиди, — остановил ее Нумеон. — Запри за нами дверь и не открывай, пока Ушаманн не скажет.

Эсенци испуганно покосилась на библиария, закрывшего глаза и стиснувшего зубы. Его, как и Цирцею, ждала собственная битва среди бурных волн.

— Если у нас получится, он придет в себя, — сказал Нумеон и добавил, помрачнев: — Если мы проиграем, все это будет уже неважно. У вас есть оружие? — обратился он к обоим смертным.

Эсенци молча кивнула. Адиссиан не сводил глаз с теней, но пистолет у него был.

— В таком случае вы знаете, что делать, если здесь окажется кто-то кроме нас.

— Возьмите, — сказала вдруг Эсенци, осторожно сняв с шеи аквилу и передав ее Нумеону. — Она убережет вас от зла.

Погребальный капитан кивнул и встретился с лейтенантом взглядом пылающих драконьих глаз, проникаясь к ней уважением за этот простой жест.

— Я верну ее.

— Уж постарайтесь, — сказала она.

Нумеон отвернулся, временно исчерпав всю человечность. Теперь требовался иной аспект его личности. Решимость огнем горела внутри, раскаляя горн ярости.

Подчини его. Используй его. Не давай ему использовать тебя.

Мудрость Вулкана. Нумеон не сомневался, что в ближайшее время она еще не раз им понадобится.

Они отправятся в генераториум и будут надеяться, что Гарго и Зонн еще держатся.

Уже поднеся руку к разъединительному рычагу взрывостойких дверей, Нумеон вдруг замер. На дисплее линз, под зернами помех и обычных изображений, вдруг возникли мутные образы — нереальные, призрачные лица, порожденные протекшим в корабль варпом.

— Когда окажемся снаружи, — сказал он, предположив, что они видят на своих дисплеях то же самое, — не верьте ни глазам, ни другим чувствам. Полагайтесь друг на друга и на свои инстинкты.

Нумеон повернул рычаг. С пронзительным скрежетом шестерней взрывостойкие двери медленно раскрылись и выпустили их за пределы библиариума.

Слабый мигающий фосфорно-белый свет почти не нарушал сумрак подфюзеляжного коридора, который вел к библиариуму, и тем более никак не помогал бороться с дурными предчувствиями.

Прозрачные листы пластека и метры изоляции, сорванной с кабелей, покачивались перед ними, закрывая обзор. Вместе с ними в искусственном ветре, порожденном атмосферными рециркуляторами, шевелилось что-то еще — освежеванное, мерцающее бледно-красным на фосфорном свету. Нумеон старался не обращать внимания, но между полосами пластека упорно мелькали подобия лиц, растянутая кожа, когда-то покрывавшая конечности, искаженные татуировки, куски плоти с пирсингом, пустые глазницы…

Нумеон замотал головой, и в коридоре остался только пластек. Пот бежал со лба по носу. Частичное отключение систем жизнеобеспечения снизило температуру на «Харибде», но он все равно взмок.

Выйдя из библиариума, Нумеон поднял руку:

— Стойте.

Нужно было подождать. Нумеон говорил себе, что следовало убедиться, закрылись ли за ними двери, но причина скорее заключалась в желании посмотреть, кто ждет их в темноте.

— Чувствуете запах? — прошептал Дакар.

Нумеон кивнул, не сводя глаз с наводненного тенями коридора. В конце он несимметрично раздваивался: одно ответвление вело в сторону правого борта, другое — левого.

— Мы все чувствуем, — проговорил Зитос, крепко сжимая рукоять молота.

Лучи резкого света от фосфорных ламп выхватили из темноты символы: темные, рваные, грубо начертанные нечеловеческой рукой и влажно блестящие. Нумеон не видел их, когда шел сюда.

В коридоре зазвучал тихий смех.

— Не надо обращать внимания, — сказал он не столько остальным, сколько себе. — Этим тварям на нашем корабле не место. Мы должны прогнать их. Выжгите все, если потребуется.